Кошка громко фыркнула на предположения Скрежета и продолжила заниматься своим делом, тщательно осматривая пациента. Кто бы там что ни говорил о кровожадности соболиной, Химера может быть заботливой в отношении раненых, иногда даже чересчур. Хотя поворчать она никогда не против, хотя кто бы отказался иногда пробурчать что-нибудь обидное и списать это на усталость. Во всяком случае, кошка могла списать это на характер и ещё ехидно усмехнуться вдобавок.
Кошка прищурилась, внимательно всматриваясь в морду бандита. Очевидно, что тому явно не понравилась недосказанность. Нет, не просто не пришлась по душе, она его съедала заживо. Ничего себе, номер. Химера итак была всегда открыта, как в чистом поле, а теперь нельзя иметь маленькие секретики? Соболиная скривила губы и выдержала прожигающий насквозь взгляд главы банды. Она с тем же успехом могла бы обвинить его в закрытости, но не стала, беззаботно пожав плечами. В конце концов все имеют право на тайны в глубине души, о которых не стоит рассказывать. Даже скорее не из опасности информации, а из-за возможной душевной боли. Тряхнув головой и обвинив себя в чрезмерной сентиментальности, Химера удостоверилась, что у Скрежета однозначно что-то приключилось с ребром. — Треснуло должно быть, — мысленно заключила лекарь и потянулась за корнем окопника.
Применив пережёванное растение, кошка выдохнула, наслаждаясь проделанной работой. Услышав от лидера банды, что голова проходит, Химера вовсе успокоилась и протянула коту листок с маковыми зёрнами, чтобы заглушить не унимающуюся боль.Ну или хотя бы попробовать временно устранить физическую.
— Съешь их. Слегка снимут боль. — прокомментировала врачевательница и занялась своим боком, используя остатки кашицы из листьев и лепестков ноготков. Лекарю даже пришлось прилечь ради удобства, потому что долго мышцы находиться в напряжении отказывались, а для того, чтобы дотянуться до глубокой ссадины, пришлось бы не хило так согнуться. Бандитке пришлось стиснуть зубы, чтобы не зашипеть. Рана была глубокой, а мазь резко и довольно-таки сильно защипала. Но постепенно ощущение покалывания уходило на второй план, поэтому Химера быстро забыла о своём лечении, уже почувствовав небольшое облегчение.
Мысли дружным роем возились в голове соболиной, но она не бралась развивать ни одну из них, наслаждаясь тишиной в своей голове. Хотя, наверное, это можно назвать временным затишьем, пока котелок периодически мог ещё туго соображать. Но и этакому явлению врачевательница была рада, ведь кому не хотелось бы избавиться от всех мыслей и просто немного отдохнуть.
— О Снейке никаких вестей не было? — Скрежет прервал момент наслаждения, заставив кошку машинально ответить:
— Почём мне знать, мне о таких вещах не докладывают. — Но Химера проморгалась и быстро сказала уже более осмысленное предложение. — Во всяком случае, я не слышала. Да и не сидела бы я тут, знай я, где эта паршивая крыса нашла приют. — И тут мысли сделали сальто, а глаза внезапно округлились. Химера усмехнулась своей умной мысли, которые в принципе редко посещали её пустую голову.
— Хотя можно предположить, кто его укрыл, — соболиная не договорила, продлевая момент интриги. Почему бы и нет? Жизнь слишком коротка и однообразна, чтобы не украшать её подобными моментами. Химера села, выпрямив спину, и перевела взгляд на суетящихся Двуногих, снующих туда-сюда, вдоль и поперек парка.

Сказать, что появление Снейка стало неожиданностью — не сказать ничего. Странным показалось то, что перед самим нападением никто вообще не заметил появления предателя в рядах банды. Неужели это настолько уже слепы и лишены обоняния остальные бандиты? Хотя, в какой-то степени мы тоже виноваты, раз даже не заподозрили приближения врага. Сейчас совсем не до этого! Надо помочь главарю. Пусть это его бой, я не собираюсь потом заново штопать его ранения!
Загривок сам собой вздыбился, а словно тоненькие клинки обнажились белоснежные клыки. Лапы уже напряжены, цель намечена, но... Стоп. Вот одна из двух метающихся теней обессиленно падает. С радостью узнаю в ней предателя и насмешливо улыбаюсь. Соперники были равны, а Скрежет, выйдя победителем, доказал, почему по праву отныне является лидером банды. Проникаюсь к нему большим уважением, но увы, не доверием. До моего доверия ему ещё далеко, хотя кому оно нужно моё это доверие. Даже Рикардо оно не нужно было. Безумец. Усмехаюсь я и с толикой грусти вздыхаю, вспоминая о славном бывшем лидере.
Качаю головой, смотря на новые раны и постепенно открывающиеся старые на теле нового лидера банды «Скорпион». Быстро понимаю, что долго Скрежету с ними всё равно не проходить — скоро рухнет, и придётся мне залечивать его боль. И как бы там ни была сильна его воля, которая вне сомнений железная и непоколебимая, физика тела просто не позволит сохранить равновесие. Уже не говоря об огромной усталости. Не представляю, каких усилий ему сейчас стоит передвигаться и держаться вполне неплохо.
Несмотря на все мысли, практически не отвожу взгляда от ослабевающего предателя. Смотрю так, будто бы хочу прожечь в нём дыру, хотя было бы неплохо убивать взглядом. Да... Хотя, нет. А как же наслаждение вкусом, запахом крови врага, которая невольно попадает на язык, губы, шерсть. Удовольствие от вспарывания брюха когтями и смертельного укуса в шею, когда противник беспомощно обвисает в пасти. В такие моменты ощущаешь себя самой главной, вершительницей чужих судеб. Отнимаю жизни, да. Это удел любого городского, кто хочет выжить. «Убей или будешь убит» — единственное правило негласного свода законов Города. А те, кто его не соблюдают — суицидники. Их накажут, если не коты, то жизнь. Таких судьба не щадит, на любит с ними играться. Поиграться и выбросить. Наверное, это единственное, что может связывать жалких людишек или как их называют лесные слабаки — Двуногих и судьбу. Трясу головой — долой такие мысли. Не время вспоминать о сытой жизни, которая лишь казалась счастливой. Это всё бред больной мышки. Городская жизнь — вот она цель, ради которой я прошла долгий путь. Теперь не время становиться неженкой и вспоминать прошлое. В конце концов, как говорится: «Прошедшее забыто, грядущее закрыто, настоящее даровано». Так что я живу настоящим. А сейчас я — убийца, которая жаждет мести. За боль, за страдания, за смерть. Смотрю в полуприкрытые веками голубые глаза и не вижу раскаяния. И верно, даже в последние минуты своей жалкой жизни держится до конца.
— Он в твоем распоряжении.
Фраза прозвучала, как красный платок, которым помахали перед разъярённым быком, жаждущим мести за сотворённые над ним махинации.
В неверии оборачиваюсь на Скрежета, который уже следует за Белым Вороном. Неужели это сон? Мне доверили стереть с его морды эту наглую усмешку? Мне доверили поиграться с ним и оставить умирать? Трясу головой, закрываю-открываю глаза — всё остаётся, как и было. Оох, щедрости Скрежета нет предела. Губы расплываются в хищной ухмылке, уверена, что даже в зрачках пляшут дьявольские искорки. Хвост ходит ходуном в нетерпении... Не могу его контролировать, да и не нужно. Облизываюсь в предвкушении крупной добычи. Выпускаю когти и демонстрирую их остроту, будто бы рассматриваю лапу. Изо рта извлекается глухое, утробное рычание, желая навести ужас.
Приближаюсь к врагу и останавливаю занесённую лапу, которую начинает бить дрожь без твёрдой плоскости опоры. А стала бы я бить слабого? Нет, отставить благородство, дело не в этом. Неужели моя самооценка настолько низка, чтобы убивать полумёртвого противника. На миг задумываюсь, озадаченно рассматривая занесённую лапу с выпущенными когтями. Предатель достоин худшей смерти, но нет же. Полез в схватку с равным. Выбрал меньшую из зол. Губы вытягиваются в кривой усмешке. Предатель виновен в смерти... кумира, пусть он и был нечто большим для меня, чем просто предмет восхищения и уважения. Тело пробивает дрожь от воспоминаний и я в панике трясу головой, отбрасывая их. Сейчас не время!
Кончай же его, Химера! Я не мазохист, чтобы так мучать себя ожиданием. Наверно, было ошибкой отказаться от хладнокровия сейчас, но уже было всё равно. Рычу в нетерпении — я жажду увидеть хотя бы тень испуга на его морде, хотя бы почувствовать запах страха от уготованной ему участи. Но моё терпение лопнуло, как лопается барабанная перепонка оглушенного противника. В голове само собой всплывает воспоминание: — И это мой порок... — Вновь трясу головой, хватит! Оставь меня, неугомонная память.
На миг замираю, а затем успокаиваюсь. Взгляд жёлтых глаз выпрямляется и останавливается на Снейке. Глупый, глупый малыш. Он думает, я его убью? Качаю головой сама себе в ответ. Заново заношу лапу с выпущенными когтями и, глубоко впиваясь, провожу по особо чувствительным зонам. Кому, как не лекарю, знать о слабых местах кошачьего организма, дурачок? Кому, как не лекарю, знать, когда остановиться, чтобы ты задохнулся собственной кровью? Усмехаюсь в усы и продолжаю своё занятие, упиваясь, будто бы заряжаясь протяжными стонами, которые невозможно остановиться, потому что это необратимая реакция на мои действия. Даже самый волевой кот не устоял бы против таких мучений, особенно после истощающей битвы. Разве что сил могло не хватить или голос охрипнуть... Однако, некое подобие стонов всё же сладкими нотами долетали до ушей, заставляя меня мурчать от наслаждения. Пинаю напоследок в бок это... недоразумение. Да, я не убила его. Оставила истекать кровью. Счёт идёт на секунды. Я лично проконтролирую, пока свет... нет, тьма в его глазах не потухнет. Вылизываю кровь с лапы и наслаждаюсь металлическим солоноватым вкусом. Никогда не замечала, что кровь может быть так вкусна. А может быть содержимое врага просто кажется слаще? Последняя судорога пробежала по телу противника, прежде чем тот дёрнулся... В последний раз.
Почему я не чувствую удовлетворения мести? Я ощущаю только удовлетворение от убийства, от всего происходящего, сладость крови врага. Но это не то. Сладость мести иная на вкус, я знаю... Последний раз бросаю мимолётный взгляд жёлтых глаз на предателя и забываю его, попытаюсь не вспоминать о нём. Он... не достоин такой почести, как вечная память. Нервно сглатываю слюну, перемешанную с кровью, и ощущаю дразнящее пасть послевкусие. Заставляю себя не смотреть на врага и смотрю в сторону кустов, где Скрылся лидер банды. Постепенно рассудок приходит, оставляя жажду крови на заднем плане. Я более чем удовлетворена. Поднимаю оставшиеся уцелевшие лекарственные травы и, кивнув сама себе, иду по следу Скрежета, немного сбиваясь — ноздри всё ещё одурманены запахом крови и... приторного бесстрашия.

Отредактировано Химера (2017-07-19 03:14:32)