Львуша отфыркивается от приземлившейся на нежный розовый нос невидимой снежинки, смотрит на затянутое серыми тучами небо, хмурится недоумённо и думает про себя: «Ну и когда?»

Думает − и недовольное выражение на мордочке принимает всё более яркие краски; кошечка сдвигает тёмные брови, морщит покрытую бурой краской переносицу. Думает − и северный ледяной ветер, словно желая её взбодрить (а может, он просто издевается), сдувает ворох снежных хлопьев с промёрзшей земли прямо на застывшую в вечном вопросе пёструю мордашку. Львуша от неожиданности отпрыгивает, вся распушается, как испуганный зверёк, превращаясь в ходячий меховой шарик, пятится назад − и упирается спиной в чью-то пушистую грудь. Замирает от страха всего на мгновение, но в следующую же секунду оборачивается к коту с таким выражением морды, словно весь этот спектакль и был так задуман. Не улыбается − смотрит изучающе, слегка наклонив аккуратную ушастую голову вбок, взглядом следует от белых носочков лап к большим синим глазам и обратно. Делает вывод: Кристалл пришёл.

— Та-ак, — тянет наконец с таким тоном, будто сама не знает, что забыла тут, около реки; тянет, словно и не рада вовсе перспективе учиться у воителя, хотя у самой от этой мысли всё внутри делает сальто от восторга, — Беззвёздное Небо отправила тебя обучать меня воинским прелестям?

Львуша цепляется глазами за чужой взгляд, смотрит внимательно, спрашивает искренне:

— Тебе ведь это не составит труда, да? — и в порыве неловкости неосознанно прижимает уши к черепушке. Поглядывает искоса на подмёрзшую за ночь реку, и на периферии сознания вновь мелькает мысль: «Когда?»

Зимнее время, по её внутреннему календарю, отходит слишком медленно. Львуша упорно ищет вокруг признаки надвигающейся весны, но снег, ледяными иголками вцепляющийся в подушечки пальцев, отметает все наивные детские мысли о скором наступлении тепла. На душе от этого становится ещё более пасмурно, чем на небе.

Отплёвываясь от попавшего в нос и рот снега, по ходу движения проклиная Кристалла, у которого, очевидно, под хвостом всё играет детство, Львуша идёт следом за воином. Подходит, садится рядом (морщится от холода, кольнувшего заднюю часть туловища...), наблюдает с неподдельным интересом. На слова кота усмехается беззлобно и закатывает глаза. Говорит с прищуром:

— Я знаю, как рыбы плавают, гений, — и улыбается легко-легко, едва показывая из-под губ белоснежные клыки. — Если ты не забыл, я родилась и жила около моря. Там рыб уж побольше, чем в здешних озёрах.

Она смотрит за редкими рыбами (мальков среди них ещё нет), дивясь тому, как они переносят такую температуру. Сравнивает их с собой: тонкую чешую с пушистой длинной шкуркой, холодные норы под водой (и она свято верит в то, что рыбы живут именно в норах) − с тёплой палаткой Речных котов-воителей. Со сравнением размеров она задумывается надолго, решая, кто же всё-таки больше: рыбы, имеющие нормальный размер для себе подобных, но маленький для котов, или сама Львуша, низкая для сверстников, но высокая для рыб. В конце концов, понимая, что гаечки в черепной коробке скоро заклинит от столь усердных размышлений, кошечка отворачивается от манящей взгляд воды и рассматривает свои лапки, покрытые тонким слоем снежинок. Молчит, привычно ждёт.

Потом вдруг словно осеняет: Кристалл же может не понять её продолжительного выжидающего молчания! Перспектива провести весь день в наблюдении за рыбами не прельщает. Львуша кидает украдкой взгляд на воителя и как бы невзначай прочищает горло, привлекая к себе внимание.

— На подводную живность мы посмотрели, красиво. Что дальше?