Он спал и видел сон.
     Тигрозвёзд стоял на берегу реки, жадно лакая шершавым розовым языком прозрачную воду, наслаждаясь ею больше, чем любой ребёнок «кока-колой». Он пил и пил, и, казалось, что прошла вечность, прежде чем предводитель остановился. Секунда осознания стоила ему дорого: вместо реки уже была маленькая лужа. Посмотрев на своё отражение, кот увидел вместо своей головы голову вороны, и в испуге быстро отскочил. В следующее мгновение чёрная тень накрыла Тигрозвёзда, больно вцепившись когтями в его загривок, и полосатый исполин почувствовал, как земля уходит из по его лап, а сам он поднимается всё выше над поверхностью всего мира. При этом сам предводитель больше не ощущал себя по социальному статусу высшим звеном — напротив, ему казалось, что он маленький котёнок. Он летел, и от осознания этого ощущал страх. Тигрозвёзд попытался закричать, но открыв пасть, не смог издать ни звука, словно он немой. Это испугало его ещё больше, и в отчаянии кот стал осматривать местность.
    В этот момент всё тело полосатого исполина, который спал в своей пещере, передёрнулось. И ещё пару мгновений, размерность которых могла показаться бесконечностью, можно было видеть, как лапы, уши и усы предводителя вздрагивают от просмотра какого-то сна.
    Предводитель стрелой стремился к оси абсцисс, ощущая, как ветер свистит в его ушах. Он был готов к предстоящей ему встрече. Ещё мгновение... И он проснулся.
    «Где я?»
    Тигрозвёзд всегда задавал себе этот вопрос, возвращаясь в реальность из своих снов или галлюцинаций. И каждый раз не находил ответа. Полосатый исполин видел происходящее, словно это происходило во сне, но не мог понять, почему этот сон из всех — самый важный. Самый важный и сложный, потому что голова здесь болела ужасно. Единственное, что заставляло его хотя бы понять происходящее, была та, кого он не помнил, но помнил Её имя.
  — Дождевая, — прошептал он одними губами сухим голосом после сна. Он всегда звал её сразу же, как появлялся в этой реальности, казавшейся ему сном.

    Дождь легонько касался земли, увлажняя почву так, словно королева гладит по щеке языком своего непослушного детёныша, со строгим видом сетуя на безобразный вид юноши или маленькой леди. Но почему-то именно этот звук в голове Тигрозвёзда обострялся так, что отчаянно хотелось стать глухим, лишь бы не слышать этот барабанный стук по лужам, похожий на дикий лязг четверолапых Чудовищ в моментальном торможении после большого разгона. Полосатому исполину иногда казалось, что он слышит, как падает каждая капля, словно дождь был не где-то там — за пределами его пещеры, а капал прямо ему в ухо. Он то и дело мотал головой из стороны в сторону, чтобы прогнать назойливый звук, но тот не спешил покидать его. Злость и отчаянье начали накапливаться где-то под рёбрами, рядом с сердцем. Как ни крути, а чувство осознания собственного бессилия — одно из самых опасных чувств, которое Тигрозвёзд только может испытывать. Оно может загнать в тупик даже самого стойкого и мудрого, и в большей степени предводителя.
    После того, как полосатый позвал Её, наступила недолгая пауза. «Её здесь нет,» — подумал кот, со злости рвя когтями и без того располосованную подстилку. Он наивно полагал, что шутливо подражая источнику громкого звука, последний поймёт, что пора прекратить, и успокоится. Но звук не исчезал, а предводитель тем временем моментально впал в дрёму.
    Он очутился в пустоте, окутанной серовато-сизым туманом. Что-то заставило его сделать шаг вперёд, а затем ещё один, и ещё... Тигрозвёзд всё больше и больше устремлялся куда-то, ступая по чему-то мягкому, но устойчивому — чему-то, чего предводитель не мог увидеть глазами. Несмотря на постоянное движение, ландшафт вокруг кота был неизменен, но он знал, что движется в верном направлении.
    Вдруг впереди показался Её силуэт — маленький, неясный, почти неразличимый, он был очень далеко.
  — Я рядом, — сказал Её голос где-то совсем рядом с Тигрозвёздом. — Я тут.
    Но силуэт был совсем не рядом, — он был там, далеко!
  — Не уходи, — крикнул полосатый исполин, переставляя лапы всё быстрее и быстрее в сторону неясного силуэта, но как он ни старался, силуэт не приближался к нему и не становился яснее.
    Во сне он чуть не надорвал связки, выкрикивая эту простую фразу, а наяву можно было услышать тоже самое, только сказанное тихим шёпотом. Так бывает — иногда коты разговаривают во сне.
    Лапы предводителя слегка дёргались, пока он дремал, а через несколько секунд кот проснулся. Живот его забавно заурчал, требуя еды, но сам Тигрозвёзд не чувствовал голода.

   Предводитель молча уставился на стоящую перед ним воительницу. Он не помнил, кто она, и лишь сделав одну единственную попытку на вхождение вглубь своих воспоминаний, Тигрозвёзд почувствовал такую резкую головную боль, что с губ его сорвалось невольное «Ау», а морда сморщилась в неприятной гримасе. Он не понял даже и того, что голос говорящей будто бы в его голове кошки принадлежал именно той, что находилась с ним в одной пещере.
    «Где я?» — вновь спросил себя Тигрозвёзд, не в силах задать этот вопрос вслух.
    «Кто это?» — он старался держать себя в лапах, потому что иногда вместо морды Дождевой он видел что-то иное, словно отображение мира в глазах полосатого исполина слегка фонило.
    «Зачем я здесь?»
    Полосатая кошка с мордой белки — так уж он её видел, не мог контролировать свои галлюцинации — направилась в сторону выхода, но на полупути почему-то остановилась.
  — Я тут, Тигрозвезд, — заявила кошка с мордой белки. — Я никуда не ухожу. Не бойся. Всё хорошо.
    Полосатый исполин опешил. Белкам он не доверял: он их ел, но вот что предводитель делал с кошками с головой белки? Этого он совершенно не помнил. Резкая боль вновь прокатилась по всему телу, сильно ударив его по мозгам, так что он даже стукнулся ею о стенку, в надежде, что если причинить боль тому, кто причиняет боль, последний уйдёт. Но от лёгкого удара голова вскружилась ещё больше, и Тигрозвёзд вновь провалился в дрёму, так и не успев ничего ответить кошке с головой белки.